Сайт
Алексея Дворникова

После просмотра фильма специально не стал писать заметку, решил сначала прочитать книгу. Иначе рецензия бы получилась слишком злая, а эпиграфом напрашивалось мавринское

На войне свобод
Цари идут в расход.
Здесь каждый сам себе судья и Бог.
Здесь свободны врать,
Там истину искать,
И все свободны в праве умирать
(Сергей Маврин «Моя свобода»).

Сразу отмечу, что в фильме хорошего. Очень красиво снято, непонятно, почему не 3D. Истории между собой не путаются, отделены четко, хотя связь между ними могла бы быть обозначена и почетче.
За что фильму отдельное спасибо – без него мог бы книгу бросить в самом начале. «Тихоокеанский дневник» и «Письма из Зедельгема» поначалу читаются нудновато.
Теперь о книге. Там принципиально другая структура – нет мешанины историй, все идет последовательно. Сначала от самой ранней истории к самой поздней, каждая примерно до середины, потом вся шестая история, потом обратно. Кстати, такую композицию должен иметь и секстет «Облачный атлас» по задумке Митчелла – 6 соло, сначала в одном порядке, потом завершение композиций в обратном. То, что звучит в фильме, имеет к этому весьма приблизительное отношение.
Четче показана связь между историями. Когда они идут в хронологическом порядке назад, в конце каждой герой читает/слушает/смотрит историю предшественника. В фильме это было показано урывками.

По историям.
История Адама Юинга наиболее дословно перенесена, да и негде там творческой фантазии разворачиваться особо. В конце правда философию подрезали, но об этом позже.
История музыканта. Начинаю соглашаться с одной рецензией, что фильм снят в защиту меньшинств. Разных. Слишком разные ситуации в книге и фильме. Да, в книге у него была любовная история с Сиксмитом. И что? Проблемы у Фробишера были из-за того, что Эйрс банально хотел присвоить себе его творение, а вовсе не из-за каких-то плотских чувств ученика к мастеру. При таком раскладе ситуация становится вполне понятной, а не весьма двусмысленной, как в фильме, где он сам дает Эйрсу в руки оружие. Да, и кстати, в книге Фробишер в Эйрса не стрелял, предпочел уйти тихо.
В истории журналистки расхождение одно, но существенное. Нет идиотского хода, когда они поперлись ловить киллера. Вообще очень в тот момент хотелось сказать: «Если вас сейчас убьют, скатертью вам туда и дорога» и вручить премию Дарвина. В книге все намного логичнее.
История Тимоти Кавендиша. Может мне так показалось, но в книге она менее пафосно воспринимается, меньше громких слов. Хотя Солженицына он тоже приплел в конце. Еще удивительно, как себя политзаключенным объявить не додумался. Читал плохо? Особенно смешно выглядят в фильме громкие слова о свободе, при том что первым делом они используют ее, чтобы выпить пива, даже не успев толком уехать от преследователей.
История кореянки перевернута с ног на голову. В фильме нет ключевого момента: весь эксперимент с ней – это провокация руководства с целью получить возможность для обоснованных ужесточений для фабрикатов. Вот так вот. А вы думали, так все просто? А по фильму вообще напрашивается вывод: зародила она зерно сомнения в этого архивиста, а в результате через N лет апокалипсис случился. Хотели свободу? Получите и распишитесь.
Еще кстати интересный прием – использование марок вместо современных названий – «форд» вместо автомобиля, «никон» вместо фотоаппарата и так далее.
Последняя история. Немного переставили местами события, зачем — непонятно. Переселения на новую планету в книге тоже не было. Они просто уплыли в неизвестном направлении. Кстати, действие происходит на Гавайях – место, которое было объявлено раем для фабрикатов.

Фильм был заявлен как философский. Трейлер был в этом плане многообещающим, но впечатление от фильма было такое, что всю философию в трейлер и вынесли. Связь времен показать четко не удалось, к чему комета и переселение душ – непонятно. Ну живут они по многу раз, а толку? Где развитие, хоть какое-то? Вечное возвращение может быть и возвращением в ад.
Книга в этом плане очень порадовала, в первую очередь отсутствием лозунговости. Ярких фраз из трейлера в книге просто нет (кроме вопроса про океан и капли, который собственно и завершает книгу). Сонми свой Катехизис написала – но текста его не приводится. Рассуждения идут именно рассуждениями, и чаще вложены в уста третьих лиц. Все спокойно, неспешно.
Если говорить про основную мысль книги и основную мысль фильма, то первая мысль была «ну ни фига себе смысл вывернули». В фильме воспевается свобода в разных вариантах, и в конечном счете все сводится к No posaran!

Книга в общем-то о том же, но с другой стороны. Акцент смещен с угнетенных на угнетателей.
«Ученые вглядываются в движения истории и на основе этих движений формулируют законы, управляющие подъемами и падениями цивилизаций. Однако мои убеждения прямо противоположны. А именно: история не признает никаких законов, для нее существенны только результаты.
Что предшествует результатам? Злые и добрые деяния.
Что предшествует деяниям? Вера.
Вера — это одновременно награда и поле битвы, заключенные внутри сознания и зеркала сознания — мира. Если мы верим, что человечество есть лестница племен, колизей столкновений, эксплуатации и зверств, то такое человечество непременно станет существовать, и преобладать в нем будут исторические Хорроксы, Бурхаавы и Гузы. Мы с вами, обеспеченные, привилегированные, успешные, будем существовать в этом мире не так уж плохо — при условии, что нам будет сопутствовать удача. Что из того, что нас беспокоит совесть? Зачем подрывать преимущества нашей расы, наших военных кораблей, нашей наследственности и нашей законности? Зачем бороться против «естественного» (о, это ни к чему не обязывающее слово!) порядка вещей?
Зачем? Затем, что в один прекрасный день чисто хищнический мир непременно пожрет самого себя. Да, дьявол будет забирать тех, кто позади, пока позади не окажутся те, кто был впереди. Эгоизм индивидуума уродует его душу; эгоизм рода человеческого ведет его к уничтожению.
Свойственна ли такая гибель нашей природе?
Если мы верим, что человечество способно встать выше зубов и когтей, если мы верим, что разные люди разных рас и верований могут делить этот мир так же мирно, как здешние сироты делят ветви свечного дерева, если мы верим, что руководители должны быть справедливыми, насилие — обузданным, власть — подотчетной, а богатства земли и ее океанов — поделенными поровну, то такой мир способен к выживанию. Я не обманываюсь. Такой мир труднее всего воплотить. Мучительные шаги по направлению к нему, предпринятые многими поколениями, могут быть сведены на нет одним взмахом — пера близорукого президента или меча тщеславного генерала.
Жизнь, посвященная созданию мира, который мне хотелось бы оставить в наследство Джексону, а не того, который я боялся бы оставить ему в наследство, — вот что представляется мне жизнью, которую стоит прожить. По возвращении в Сан-Франциско я посвящу себя делу аболиционизма — потому что обязан своей жизнью рабу, самого себя освободившему, и потому что надо же с чего-то начинать.
Я слышу, как отзывается мой тесть: «О-хо-хо, чудно, Адам, либеральные сантименты. Но не надо говорить о справедливости мне! Поезжай на осле к Теннесси и попробуй убедить тамошнюю деревенщину, что они — всего лишь отмытые добела негры, а их негры — замазанные черным белые! Отправляйся в Старый Свет, скажи им, что права их имперских рабов столь же неотъемлемы, как права бельгийской королевы! О, ты охрипнешь, обнищаешь и поседеешь на митингах! На тебя будут плевать, в тебя будут стрелять, станут линчевать, умиротворять медалями, напускать на тебя выходцев из глухомани! Распинать! Наивный, мечтательный Адам. Тот, кто пускается в битву с многоголовой гидрой человеческой природы, должен заплатить за это целым морем страданий, и его семья должна платить с ним наравне! И только хватая последние глотки воздуха перед смертью, ты поймешь, что твоя жизнь была лишь каплей в бескрайнем океане!»
Но что есть любой океан, как не множество капель?»